Авторка. Шанинка

Проблема заключается в том, что наши тексты достаточно ригидны и строги. Несмотря на то, что многие каноны позитивистской или классической науки критикуются и сильно трансформируются, мы не сильно от них отошли. В социологических текстах я по-прежнему вижу строгую структуру, много теории и эмпирику, которая встраивается в теорию, устойчивые формы, текстовые обороты, фразы. Феминистские подходы к письму, возможно, могут пролить свет на то, что именно мы делаем в процессе создания научных текстов. Мне нравится сама предпосылка, что письмом мы производим отношения, а этими отношениями мы поддерживаем систему существующего неравенства, или текстом и в тексте мы эту систему подрываем, нарушаем, предлагаем альтернативу. Существует идея, что каноны строгой рациональности, логичности, беспристрастности и объективности ― это маскулинные стандарты академического письма (Полина, например, хочет поспорить с этим). Это обозначение, конечно, провокативно. Насколько вы с этим согласны? Нужно ли говорить о маскулинном характере академического письма, если оно следует этим канонам? Нужно ли говорить о том, что вся система патриархальных неравенств воспроизводится в том числе через то, каким образом мы пишем тексты? Хотя различие между жанрами есть, непонятно, как это учитывать.

Тексты из списка, который мы предлагали ― это попытки найти альтернативы, другие виды и формы письма. Это попытка нарушить привычный ход и структуру научного повествования. Intersectional writing, bisexual writing ― такие концепции предлагаются в разных работах. Какие есть способы этого нарушения, вплоть до конкретных техник? В стабильное стройное научное письмо, которым оно должно быть, мы намеренно вносим дисбаланс, намеренно проговариваем сомнения, эмоциональные переживания, субъективный опыт, внедряем куски письма других жанров (например, художественное письмо, дневники) ― то есть пытаемся превратить научное письмо в нечто иное, но претендуя на то, что в нем сохраняется научность. Или мы говорим о том, что научное письмо или не научное ― уже не так важно? Важна история, которую мы рассказываем, которая дает что-то знать о себе, о других людях или о мире, возможность повлиять на мир и изменить его к лучшему.

Что такое феминистское исследование? Это исследование, в основе которого лежат определенные этические принципы. Это принцип учета позиций исследователя и исследуемых, это то самое ситуационное знание, о котором говорила Ирина ― когда мы пытаемся понять, каким опытом обладают люди, которых мы исследуем, обладают ли они эпистемическими преимуществами, более ли выгодна их позиция для понимания того, что происходит? Какую позицию при этом занимаем мы по отношению к этим людям? Проявляем ли мы власть? Мы стараемся ее нивелировать? Есть ли у нас задача по эмансипации людей, которых мы изучаем, если мы говорим, что это уязвимая группа, и мы обращаемся к ней для того, чтобы рассказать о ней больше, чтобы обратиться к ее опыту и сделать этот опыт слышимым, видимым? Получится ли через озвучивание улучшить их позицию?
Это этика заботы, которая основывается на чувствительности к вопросам власти, на интересе к опыту угнетенных, исключенных групп, и на рефлексии относительно собственного влияния на поле. Что касается непосредственных полевых практик, которые мы используем: мы стараемся использовать диалоговую форму, вовлекать исследуемых в процесс производства знания, нивелировать властные отношения, выстраивать эгалитарные отношения с нашими информантами.

Standpoint заключается не в том, что мы приходим в поле и “сразу видим, в чем тут проблема”, а в том, что мы задаем проблемные вопросы к этому полю и пытаемся показать людям, с которыми мы взаимодействуем внутри этого поля, где их структурные позиции. В этом и заключается критичность, в этом и заключается наша позиция: мы пытаемся обнаруживать и объяснять точки напряжения, и при этом не отказываться от диалога с людьми, не использовать наше взаимодействие только как способ получить данные для статьи.

https://www.msses.ru/media/materialy/blizhe-k-tekstu-ya-my-avtor-ka-rasshifrovka-seminara/